Манвел Саркисян
Директор АЦСНИ

Истинным поражением является добровольное
отречение от своих прав.

Джавахарлал Неру

В периоды радикальных глобальных политических перемен перед всеми народами встает вопрос: какую стратегию выбрать, чтобы не только отвести от себя угрозы, но и максимально обратить перемены в пользу обеспечения своих интересов? Как правило, характер сделанного выбора зависит от политического мировосприятия народа – и потери, и успехи являются результатом того или иного выбора. Соответственно, степень рациональности или мифологизированности национального политического мировосприятия обретает судьбоносный смысл для народов.

Наблюдая за постигшими многие государства и народы катастрофы за период нынешнего этапа трансформаций мирового порядка (начиная с 1985 года), можно отметить ключевую причину низкой степени рациональности мировосприятия – подверженность стереотипам мышления периода «холодной войны». СССР, Югославия, Украина так и не смогли осознать то обстоятельство, что сформированный после второй мировой войны стабильный мировой порядок потерял свою эффективность в силу резкого изменения баланса сил в мире. Не было осознано то обстоятельство, что сформированные в период «холодной войны» границы и международные институты, не могут быть защищены ни нормами международного права, ни национальными интересами ключевых мировых держав. Не было осознано и то, что государства потеряли свои международные роли, поскольку эти роли были предопределены самим характером мирового порядка.

В не менее сложном состоянии оказались другие появившиеся на политической карте мира новые государства. Первые политические элиты этих государств не только проявили подверженность стереотипам мышления периода «холодной войны», но и быстро запутались в сетях традиционной национальной политической мифологии. Проявилась также частичная или полная политическая безграмотность этих элит, оказавшихся не способными понять элементарные основы международных отношений. Как при таком мировосприятии обеспечить независимое существование своих государств (многие из которых оказались в конфликтных отношениях со своими соседями, или просто развалились), мало кто знает.

Начавшаяся с 2011 года «арабская весна» очень быстро показала, что в мире начался пересмотр уже итогов первой мировой войны. Сформировавшиеся в тот период государства Ближнего Востока начали распадаться под натиском политики западных держав. Одновременно, с этого момента начала проявлять себя другая тенденция: в той или иной степени парализовались или начали распадаться ключевые институты мирового порядка – в 2011 году ОБСЕ на своем саммите в Астане не смогла принять даже план действий, а Европейский союз встал перед фактом целесообразности своего дальнейшего существования.

В любом случае, уже никто в мире не отрицает, что международные институты все больше вынуждены передавать свои функции политико-правовой регуляции международным коалициям, формирующимся по той или иной проблеме и приверженным военно-политическим методам регуляции. Узаконенный в Хельсинском заключительном акте 1975 году принцип прав человека стал основой политики смещения режимов и передела государств. Понятие «международное сообщество» приобрело аморфный смысл. Таковы универсальные реалии периода перемен. И эти реалии всегда создают для всех народов императив поиска путей жизнеобеспечения в кризисных условиях.

НЕ ТАМ ИЩЕТСЯ СПАСИТЕЛЬНАЯ СИЛА

Зачем нам понадобился в предисловии к этой статье короткий обзор проблем переходных периодов? Ответ: потому что в данной статье мы попытаемся обосновать универсальную  причину успешности и безуспешности народов и государств в деле обеспечения своей жизнестойкости в периоды радикальных изменений мировых порядков. Как показывает история, многим не удается найти себя в таких условиях, что приводит к потерям и национальным катастрофам. А происходит это тогда, когда в национальном сознании полностью отсутствуют понятия, способные обеспечить жизнеспособные свойства народа.

В этом смысле, осмелимся утверждать, что указанные понятия сводятся к сфере Самоопределения[1] и Суверенитета. В случае недопонимания народом глубинной сути этих понятий, любые его действия, направленные на поиск спасительной силы ведут его только по пути потерь. Ибо не там ищется источник и ресурс силы. Самоопределение народа есть политический выбор в условиях универсальной неопределенности. «Именно самоопределение человека и его сообществ во взаимодействии с объективным миром вещей и явлений творит обстоятельства и отношения, которые представляют собой объективно-субъективные и идеально-материальные результаты данного взамодействия. Результаты, которые творят историю»[2].

Здесь открытий не нужно: сам акт самоопределения есть метод превращения народа в политическую нацию – политическую единицу, выбирающую и заявляющую свою стратегическую цель, права, ценности и принципы. И самым главным здесь является то, что, Суверенитет, сформированный Самоопределением, порождает источник и достаточный ресурс Силы нации, способный обеспечить ее жизнеспособность и жизнестойкость. Такой ресурс формируется из отношений «с объективным миром вещей и явлений», поскольку самоопределившийся субъект очень быстро получает роль в международных отношениях – роль, которая вынуждает всех считаться с ним. Зарождающийся субъект изначально делит на части «отрицательное» и «положительное» отношение к себе, тем самым, обеспечив баланс сил вокруг себя и, тем самым, обеспечив свою независимость.

Как видим, не совсем легко понять логику связи Самоопределения и Силы (жизнеспособности и жизнестойкости) самоопределившегося субъекта. Ведь на практике, обычно самоопределяется находящийся в кризисе субъект. Именно не понимание этой логики очень часто порождает страх от Самоопределения – в таком акте многими усматривается вызов «объективному миру вещей и явлений» и источник зарождения угроз своему существованию. Поэтому, чаще, мы встречаемся со склонностью к отказу от Самоопределения и Суверенитета, и неосознанной склонности субъекта искать силу вне себя. Как правило, последняя склонность и порождает череду деструкций, что мы наблюдаем в истории многих народов и государств. Но правильных выводов из этого обычно не делается – безуспешность и увязывается обычно с отсутствием «сильных покровителей».

Аргументации приведенных утверждений и будут посвящены дальнейшие рассуждения в этой статье. Как кажется, нет более актуальной темы, по крайней мере, для армянского народа, подвергнувшегося национальной катастрофе в результате глобальных перемен периода Первой мировой войны 1914-18 годов, а также, находящегося в сложных условиях в наши дни. Как история падения Османской империи, так и период демонтажа СССР в 1991 году, нагляднее всего демонстрируют примеры эффективности и неэффективности национальных проектов вовлеченных в кризисные условия народов. Анализ ряда аспектов этой истории дает хорошую возможность для характеристики и понимания как фенома Самоопределения, так и феномена отказа от Самоопределения.

САМООПРЕДЕЛЕНИЕ И ДОБРОВОЛЬНЫЙ ОТКАЗ ОТ ПРАВ     

Бегло пройдемся по фактам и логике действия армянского народа в период трансформаций СССР. Строительство независимой государственности в Армении в период демонтажа СССР происходило в крайне противоречивой идеологической обстановке. Еще не успев оценить смысл начавшейся в СССР политики «Перестройки» армянский народ встретился с фактом самоопределения народа Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО), выражающийся в требовании воссоединения области с Армянской ССР. На протяжении двух лет (1988-1989гг.) в среде народа кристаллизовывался процесс всеобщего самоопределения, выражающийся в стройном алгоритме политико-правовых действий. К массовым действиям народа очень быстро присоединились и тогдашние коммунистические власти. Союзные власти, в свою очередь, вооружились практикой репрессий.

Поддержав в 1988 году решение НКАО о воссоединении с АРМ. ССР посредством решения Верховного Совета (решение от 15 июня 1988 года), руководство Армении решилось на акт выдвижения этой проблемы перед союзным Центром. Естественно, Центр остался непоколебим. И здесь мы имеем дело с имевшим место стратегически важным выбором армянского народа. 1989 год ознаменовался появлением акта о воссоединении Армянской ССР и НКАО (совместное решение Верховного Совета АРМ. ССР и Национального совета НКАО о воссоединении АРМ. ССР и НКАО от 1 декабря 1989 года). Этот акт можно оценить как классический акт Самоопределения, выразившегося в мирном неподчинении действиям Союзного Центра и создавшего 28 ноября 1989  в НКАО так называемый  Организационный комитет, подчиненный ЦК Компартии Азербайджана (Оргкомитет). Власти СССР пошли на беспрецедентный шаг – ликвидацию органов власти в области и введение режима чрезвычайного положения. Позднее мы вернемся к этой теме, оценив суть действий населения НКАО в этой ситуации.

Сейчас же, остановимся на другом аспекте: политической трансформации Армении в последующие два года (1990-91гг.). Здесь, логика политических событий менялась по мере намечающейся дезинтеграции СССР. Пришедшие в АРМ. ССР власти лидеры народного движения (партия Армянское общенациональное движение – АОД) в августе 1990 года приняли Декларацию о начале строительства независимого государства, где территорией государства Республика Армения (РА) была указана территория, объединенная решением 1декабря 1989 года страны. До этого, в прошедших парламентских выборах участвовала и НКАО. Однако стратегия государственного строительства была в корне изменена в Республике Армения, когда 21 сентября 1991 года референдум о независимости был проведен лишь на территории бывшей АРМ. ССР. Новые власти Республики Армения, фактически отказались от решения 1989 года. Нагорный Карабах 10 декабря провел отдельный референдум о независимости, а до этого, 2 сентября 1991 году продекларировал Нагорно-Карабахскую Республику. Далее, новый подход властей Республики Армения еще более конкретизировался. 21 декабря 1991 года, в рамках правовых документов сформированного на постсоветской территории Союза Независимых Государств (СНГ), Республика Армения признала[3] суверенитет и существующие границы всех его участников, в том числе, новообразованной Азербайджанской республики, не признав независимость НКР. 

Фактически, Республика Армения не только отказалась от стратегии строительства объединенного государства, но и от признания независимости НКР, фактически отдав юридическое право на НКР Азербайджану. В обиход государственной политики вошел принцип: оградить Республику Армения от любой политико-правовой ответственности за проблемы, выходящие за рамки границ бывшей АРМ. ССР. Однако примечательно то, что после проведения 21 сентября 1991 года референдума о независимости и объявления Республики Армения независимым государством, специальной Декларации о государственной независимости по этому поводу Республика Армения не приняла, сославшись на то, что таковой является Декларация от 1990 года. Это обстоятельство размыло политико-правовую модель Республики Армения. Размыло и логику государственной политики. 

Скорее всего, от принципа строительства независимого государства на основе Самоопределения, страна перешла на принцип «независимость по согласованию». Речь идет о придании приоритета согласованным с Россией действиям, где отметались любые действия, по которым нет согласия России. Тем самым, в государственной политике появилась тенденция добровольного отказа от прав в угоду согласованной безопасности. Но жизнь тут же продемонстрировала иррационализм такой политической философии – ведь, признав в рамках СНГ суверенитет и существующие границы Азербайджана, Армения, в том числе, признала права последнего на законное применение силы против НКР. Это важнейшее обстоятельство не было осознано. Такая сила Азербайджаном была применена незамедлительно, что привело к кровопролитной войне 1992-94 годов. Согласованные с Россией действия не оградили страну от войны. А заявленная в этот период стратегия нормализации отношений с Турцией так и осталась декларацией. 

* * *

Спустя четверть века с момента описываемых выше событий, политико-правовые реалии армянской государственности в лице двух государственных образований – РА и НКР – обрели сложные и противоречивые формы. Республика Армения оказалась стесненной системой навязанных Россией договоров как в области безопасности, так и в финансово-экономической сфере. С 1993 года Турция держит границу с Арменией заблокированной. Эту границу охраняют российские пограничники, а на территории страны узаконено пребывание российской военной базы. Одновременно, НКР закрепила контролируемую ею территорию собственной Конституцией и отказалась допустить на эту территорию внешние войска. Проблемой НКР уже более двадцати пяти лет занимается международная структура – Минская группа ОБСЕ. Режим перемирия удерживается на основе баланса военных сил РА, НКР и Азербайджана. Тем не менее, в настоящее время мы имеем дело с неразрешимой и достаточно опасной ситуацией, связанной с характером «статус-кво» в Арцахе. Суть его сводится к тому, что территория, закрепленная Конституцией Арцаха, международно признана за Азербайджаном. Изначальное игнорирование в армянской политике правовых аспектов государственного строительства не могло не привести к подобным сложностям. 

Если подытожить сделанные рассуждения, то необходимо признать, что должны быть серьезные основания для имевшего места подхода к принятию решений, принятых на заре формирования армянской государственности. Какое-либо объяснение такая политика Республики Армении получает, если учесть, что начиная с 1991 года за ключевую  стратегию независимой Армении была принята стратегия примирения с Турцией и Азербайджаном на основе концепции «мир любой ценой». При этом можно заметить, что руководство страны демонстративно отказалось от политики Самоопределения и полного Суверенитета в вопросах обеспечения безопасности. Ценность понятия Самоопределение  не была осознана. Соответственно, надежды на обеспечение безопасности и развития новообразованного государства увязывались с иными понятиями и факторами. Понятно, что эти понятия надо искать за рамками философии Самоопределения. Как было отмечено выше, на вооружение была взята концепция «независимость по согласованию». В чем причина укоренения такого подхода, попробуем прояснить в дальнейших рассуждениях.

ДИКТАТ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ГРУЗА ИСТОРИИ

Из приведенных выше рассуждений должно быть ясным, что надежды на обеспечение безопасности и развития новообразованной  армянской государственности «философии согласования» изначально увязывались с международным сообществом. При этом у руководства Армении имелось своеобразное представление об этом сообществе.  

Поскольку государственная политика новой политической элиты Армении изначально строилась в условиях доминирования фактора Самоопределения Нагорного Карабаха, стратегия и ключевые тезисы[4] внешней политики исходили из этого обстоятельства. В обобщенном виде, эту стратегию можно представить в следующей форме: «ситуация с Нагорным Карабахом противоречит миропорядку. Соответственно, надо подчиниться требованиям, выражающим волю этого миропорядка ООН и ОБСЕ. Это является единственной стратегической задачей Армении. Наше принятие их требований разрешит конфликт и тогда можно достичь главной стратегической цели – примирения с Турцией и Азербайджаном. Особо трепетное отношение необходимо проявлять по отношению к России».

В этом подходе нас должен интересовать один важный аспект: изначальная несомненная убежденность в том, что страны-субъекты международных отношений не имеют возможности влиять на позиции тех, кто выступает от имени «миропорядка» – позицию международных инстанций. То есть, суверенные решения и действия стран не являются фактором воздействия на миропорядок. Кроме того, уверенность в том, что позиции международного сообщества вырабатываются исключительно на основе правил миропорядка – международного права. 

Но откуда в политическом мировосприятии армянской элиты утвердился «страх миропорядка» в лице «международных инстанций», а на деле – в лице влиятельных держав? А также: откуда идет уверенность в невозможности субъекта повлиять на позицию влиятельных держав? Почему добровольный отказ от прав в угоду миропорядка усматривается как высшее выражение рационализма? Опять же подчеркнем, что-то очень значимое должно отсутствовать в системе мировосприятия, чтобы под диктатом «миропорядка» идти по пути отказа от прав во имя спасения (мира любой ценой). Проблема здесь в том, что любой интересующийся международными отношениями и проблемами миропорядка человек знает, что международные отношения основываются на национальных интересах, балансе сил и международном праве. Соответственно, на этих же трех китах основан миропорядок. То есть, правовая фетишизация миропорядка всегда сомнительна, тем более, в период глобальных изменений мирового порядка. Кроме того, непонимание роли суверенного субъекта в системе баланса сил может окончательно запутать народ в тисках международных процессов. 

Ответ на эти вопросы предельно ясен: феномену формирования суверенной стратегии посредством самоопределения в международной политике не придается никакой позитивной роли[5]. Более того, в этом феномене усматривается лишь угроза безопасности и самому существованию государства. Такова политическая философия армянской государственности. И эта философия уже привела к невосполнимым потерям суверенных прав армянского государства и создала нарастающие угрозы безопасности. Тем не менее, никаких попыток пересмотра практикуемых в армянской политике подходов не замечается. Тому должно быть объяснение. 

СТРАХ ИСТОРИИ   

Истоки формирования политических убеждений сегодняшнего дня целесообразно поискать в истории. Для пережившего физическое уничтожение (Геноцид 1915-20 годов) армянского народа проблема физического выживания за последнее столетие не могла не быть приоритетной. К тому же, современные представления об угрозах физического уничтожения, а также, о национальной  безопасности, не могли не сформироваться под воздействием факта имевшего место геноцида. Сами реалии периода геноцида, а также, сделанные после него различные выводы, не могли не выработать специфическую систему мировосприятия. Эта специфика является результатом своеобразного психологического состояния, формирующегося под воздействием такого понятия как «синдром геноцида». Иного и не могло быть, поскольку такая масштабная национальная катастрофа не могла не оставить глубокий след в психологии последующих поколений армян. Страх истории, вообще, является определяющим фактором в сознании многих народов, переживших этапы национальных катастроф. «Синдром страха истории» отчетливо проявляется в сознании многих народов, таких как турки, немцы, японцы и другие. Освобождение от диктата такого синдрома – дело не из легких. 

Ненависть от бессилия, обида на судьбу, абстрактное чувство вины перед миром вещей и явлений, мания неминуемого возмездия за свои действия, демонизация мнимого или реального противника (в частности – страх от мировых держав), страх войны и стремление к миру любой ценой, стремление смириться перед сильными – все эти понятия являются выражением «синдрома страха истории», формируя неадекватные представления и действия многих поколений людей. Порою, суждения и действия людей обретают самоуничтожающий характер. Люди стремятся освободиться от любых своих стремлений, усматривая в них угрозу своему физическому выживанию. Любые попытки осмысления своей истории и своих национальных реалий вырождаются лишь в перманентные попытки оправдания своих национальных неурядиц. А любые успехи в реальной жизни (тем более, победы над реальным противником) порождают чувство страха перед абстрактным возмездием. 

Трудно отрицать, что многие из этих чувств глубоко укоренены в сознании нынешнего поколения армян. Казалось, мощное движение за справедливость и победа в карабахской войне 1991-94 годах, могли стать для армянского народа значительным фактором в деле преодоления «синдрома геноцида» (как локального проявления синдрома страха истории). Однако, как наблюдения за дискурсом периода этой войны, так и живучий поныне дискурс о безопасности по формуле «Мир любой ценой», «Мир ценой суверенитета», свидетельствуют об устойчивой укорененности в общественном сознании, по крайней мере, «чувства вины», а также, «мания возмездия». Даже можно утверждать, что победа в карабахской войне несколько усилила эти чувства в сознании многих людей. То есть, мы имеем дело с вполне своеобразным мировосприятием. 

Здесь необходимо уточнить, что достаточно распространенная философия «мести туркам» и отказа от мира с турками (так называемая «революционная» философия (Ай Дат), никоим образом не свидетельствует о факте наличия у армян иного мировосприятия. Политика Требования к миру восстановить справедливость («պահանջատիրութիւն» по арм.), настрой идти на осознанную смерть «во имя свободы» («Свобода или смерть»), отражают все то же психологическое состояние, продиктованное «синдромом геноцида» – в данном случае, ощущение бессилия. Можно смело утверждать, что и политика Отказа от прав во имя спасения, и политика Требований к миру – базируются на одной и той же ложной философской субстанции, выражающейся следующей парадигмой: 

- «Сила рождает право – мы слабы – мир против нас и несправедлив – мы не можем бороться со всем миром – мы не имеем покровителей». 

Различны лишь выводы (естественно, такие же ложные) из этих убеждений. Считается, что «мир не справедлив, а наша справедливость это «брошенная миру перчатка». Вывод: или смиряемся с реалиями, или уходим из этого несправедливого мира в неравной борьбе. Интересно лишь то, что имеющие одно и то же мировосприятие контингенты людей более столетия продолжают эту публичную полемику, обвиняя друг друга в «предательстве нации». Субстанция укоренившейся философии под сомнение не ставится. Возможности объективного существования какой-либо иной философии, способной обеспечить гарантированные жизнеспособные свойства народа, в сложившихся реалиях не усматривается. 

Описанное видение себя и мира не могло сформироваться за короткий период. Достаточно просмотреть факты истории и историографические материалы, чтобы убедиться в том, что подобное мировосприятие и указанная полемика существовали и до Геноцида 1915 года. Эта трагедия лишь довела их до болезненного синдрома. Тогда становится понятным, что формирование действий народа в атмосфере такой полемики не могло не приводить к перманентным деструкциям. Деструкции сами стимулировались основанной на этой полемике действиях различных общественных групп. В результате, одни умирали в противостоянии – другие уничтожались без сопротивления. Геноцид 1915 года – апофеоз описанного мировоззрения и порожденных им действий. Надо признать, что описанное мировоззрение само по себе делает существование народа невозможным в условиях любых объективных политических перемен. Любые реакции на такие перемены приводят к смертоносному результату, поскольку делают народ помехой и, соответственно, мишенью международных политических процессов.

(продолжение следует)