-Господин Барсегян, в 2013 году Европейский Научный Совет присудил Вам престижную международную награду Марии Кюри, между тем несравненно важнее то, что этот же Совет квалифицировал Вашу работу как “классическую теорию”.  Подобная оценка редко встречается даже в интервале столетий. Однако Вы недавно отказались от присуждения Вам со стороны нашей Академии грамоты “Вастакагир”. Почему?

 

Думаю, что ответ на этот вопрос будет в полной мере дан в процессе нашего предполагаемого обсуждения.

 

-Понятно… Много лет вы выступаете с критикой обустройства науки в Армении и сетуете, что ваши предложения даже не обсуждаются в соответствующих инстанциях. Сегодня использование науки в прогрессе и обороноспособности страны ставится с новой силой. Появилось определенное общественное давление. Может быть, сейчас Ваши предложения будут поставлены на повестку дня?

 

К сожалению, многие даже весьма продвинутые ученые никогда не задумывались о том, как должна функционировать наука. Большинство научных сотрудников действуют, не давая себе никакого отчета и не рассматривая критически то, что они делают: действуют так, как это делали до них предыдущие поколения, или ссылаются на опыт “благословенного Запада”, опять же не осмысливая, с чем они имеют дело. Между тем ситуация в науке ужасная по всему миру. Не удивляйтесь насчет “по всему миру”; я приведу поразительные примеры. Так что, большинство ученых не имеют представления о том, что творится сейчас в мире науки. О чиновниках и говорить нечего. Таким образом, вопрос дозревания реформ должен включить в себя три компонента: во-первых, определенный процент ученых должны дорасти до понимания; идеи должны быть доведены до руководства страны; руководство страны должно само созреть для осуществления реформ. Мы не прошли даже первый этап. Хуже то, что не созданы даже благоприятные условия для обсуждения, и никто не ответственен за это. Если говорить в старых терминах, нам нужен сейчас просвещенный монарх. Тогда наука будет быстро задействована, и результаты будут видимы.

 

Подобная ситуация имеет место повсеместно, практически во всем мире.

 

-Вы намекаете на то, что в руководстве нашей академии и других академий не знают, что такое правильно и неправильно?

 

– Конечно, я не могу сказать, понимают или нет. Но то, что повсеместно действуют, исходя не из интересов науки, это я берусь доказать, притом надеюсь, убедительно.

 

-Можете пояснить это на примере академии?

 

Пройдитесь по многочисленным публикациям об обустройстве науки по всему миру, включая Запад, Россию, Армению. Вы не увидите где-либо ясно изложенной и исчерпывающей концепции. Повсеместно имеет место некий (употребляя народные слова) “шалтай-болтай” или “перетягивание одеяла на себя”. Ситуации, конечно, могут быть разные, но “перетягивание одеяла” наблюдается повсеместно. Например, Российская академия основана на двух трендах: с одной стороны, это обожествление академиков (очень вредное для страны); с другой стороны, деятельность огромной армии компрадоров (что непосредственно направлено на уничтожение науки в России). Между тем правильная система в науке должна была сильно ограничить аппетиты академиков, а компрадоров вообще выгнать вон. Так кто же будет устанавливать правильную систему, если на арене нет никого, кроме академиков и компрадоров? По мне, перспективы российской науки весьма плачевны.

 

Относительно Армении. Руководство нашей академии помешано на должностях, званиях и позициях. Президент академии Радик Мартиросян десятки раз говорил и писал: не за красивые же глаза он получил столько должностей”. У него нет других аргументов. Между тем даже подростки понимают, что должность у нас не может быть мерилом профессиональных достоинств. В постсоветское время Академия не выступила ни с одной инициативой, которая имела бы какую-либо связь с потребностями науки. Наоборот, все ее инициативы (в том числе закон о науке) были направлены на укрепление феодальных прав института академиков или руководства академии.

 

А что делают наши “революционные” академики, критикующие управление академии? Каждый берет и пережевывает какой-то частный аспект, выставляя его как основной. Вы не увидите где-либо предложение о стройной и не противоречащей основным положениям науки системе. Они просто критикуют президентов академии в нарушении устава и финансовых нарушениях, в келейном выдвижении любимчиков, в открытии академических вакансий для своих и так далее. Говоря народным языком, они критикуют руководство академии в том, что оно “само кушает, а другим академикам не дает”. И никто из них не отмечает главное – что сама академическая система глубоко порочна. При этом они считают, что сказали что-то дельное, а другие рады- вот, наш академик раскритиковал кого-то или что-то! Обсудили вопросы третьесортной важности и горды этим! Смешно и грустно. Где здесь наука!? Ни слова о реальных проблемах науки; ни слова о том, что сегодня наука у нас построена на антинаучных и уродливо-феодальных принципах. К анализу реальных причин наши академики даже близко не подходят: ведь если установить правильную систему в науке, они немедленно лишатся своих абсурдных привилегий (которые пожизненны, что абсурдно вдвойне).

 

Я сказал о России и об Армении. Но ситуация безрадостная во всем мире; хотя в разных частях ситуация сильно отличается в деталях. В общих чертах это просто понять. Сейчас в мире время большого хаоса и перестройки. Тот же хаос наблюдается и в науке, и она точно также нуждается в перестройке.

 

-Это что-то новое. Так Вы полагаете, что и в России и в мировой науке тоже нет ясного понимания того, как должна обустраиваться наука?

 

Уверенно говорю вам, как человек, работавший во многих странах, что повсеместно в науке (и в развитых, и в отсталых) действует феодальная система, основанная не на потребностях науки, а на праве сильного и богатого.

 

Чтобы не быть голословным, я перечислю некоторые мои наблюдения критического характера. Заметьте, редко кто отважится критиковать Западную систему. Ведь в условиях тотального засилия компрадорских офисов и чиновников за это можно получить по голове. Поэтому вы вряд ли прочитаете подобные мысли где-то.

 

Я бы озаглавил эти наблюдения “дуриловки западной науки и западной научной системы”.

 

Первая дуриловка – использование расплывчатых терминов при оценках научных работ: терминов, которые очень трудно определить и легко переиначить. Например, по всему миру используются в оценках работ термины плохо, средне, хорошо, очень хорошо (very good) и превосходно (excellent). Ну пусть кто-нибудь объяснит, как можно определить разницу между очень хорошо и превосходно. Ведь даже при желании провести честную экспертизу (то есть не имея какой-либо мотивации исказить дело) легко спутать эти понятия. Ну, а в случае, если у оценщика есть какие-либо предпочтения и преференции научного или личностного характера, об объективности можно вообще забыть. И заметьте, этот нонсенс имеет решающее значение во всех странах, поскольку зачастую ученые получают позиции или гранты при оценке “превосходно” и не получают при оценке “очень хорошо”. Подобная система оценок может работать только при наличии у оценщиков высочайшей научной порядочности; и даже в этом случае весьма вероятны ошибки.

 

А сколько сейчас среди оценщиков (большинство из которых чиновные люди или “многоопытные мафиози“) людей высочайшей честности. Это с натяжкой 10 процентов. Вот и получается, что по всему миру лишь 10 процентов работ получает объективную или бесспорную оценку.

 

Вторая дулиловка – использование неясных терминов, касающихся новизны работ. Во всем мире (начиная с самых незначительных учебных и научных заведений, а также изданий и журналов, кончая самыми знаменитыми) сегодня требуют новизну. Ну, если требуют, то и назовут новым все что угодно. Сегодня ярлык новизны навешиваеся и на курсовую работу, и на гениальное научное творение. Такая ситуация очень выгодна западной науке, потому что в условиях обесценивания научных критериев работает только один критерий – тот, кто богат и известен (например, представители богатых и известных университетов и институтов), тот и прав; при этом, естественно, считается, что остальные занимаются передергиваниями. Таким образом получается, что “место красит человека”, а “не человек красит место”. Соответственно богатые и известные могут продавать свою продукцию, а остальные будут годами биться головой о стену и ничего не добьются, пока не станут слугами богатых и известных. Таким образом от нечеткости определения новизны выигрывает Запад.

 

Третья дуриловка – индексы цитирования (работ и научных изданий). Считается, что работа тем лучше, чем больше имеет цитирований в хороших журналах и чем больше цитирований имеет журнал, где опубликована работа. Можно очень просто показать абсурдность этого положения. Есть поразительный пример, который сразу же ставит крест на этой затее: это история знаменитой формулы Грина, которая является базисной и в математике, и в теоретической физике. Долгое время никто не обращал внимания на эту формулу, и только после того, как известный ученый, лорд Кельвин впервые (двадцать лет спустя после появления формулы) использовал ее, начался настоящий бум – появились десятки, а затем сотни тысяч использований (цитирований) этой формулы. Так вот, заметьте, если современные правила применили бы к Грину, он оказался бы просто неудачником. Он бы не получил при жизни ни одного цитирования, следовательно, ни одной позиции или гранта.

 

Кстати заметьте, что приведенный пример не исключение, а правило для действительно выдающейся работы. (Один из известных российских академиков говорил, что действительно новый результат оценивается через 20-30 лет).

 

Очень просто понять, что “большие” индексы возникают в двух случаях: (а) в случае, когда данная тематика проста в научном отношении, и заниматься ею могут многие без особой подготовки и усилий; (б) когда некоторое сообщество цитирует активно друг друга (мафиозные игрища). Между тем выдающаяся работа появляется, я бы сказал, в результате фанатичной работы, часто многолетней. Авторам подобных работ не до индексов. Также, очевидно, выдающуюся работу очень трудно существенно продолжить. Вот и получается, что зацикливаясь на индексах, мы бьем по авторам выдающихся работ и поощряем научную беготню, суматоху и мафиозные игрища.

 

Приведу интересный пример. В Испании все помешаны сейчас на этих индексах, поскольку ими определяются сегодня и позиции ученых, и их зарплата. Обсуждая на семинаре в Испании некую научную задачу, я сказал, что ее разработка может перерасти в серьезную теорию. В ответ я услышал: “Нам не нужны теории, нам нужны хорошие цитирования и индексы”. То есть получается (! о ужас), что наука отошла здесь на второй план, и все ринулись в погоню за индексами.

 

Так что, тем, кто с пеной у рта защищает индексы цитирования, следует серьезно подумать. Индексы можно учитывать, но никак не в качестве основного показателя (как это принято во многих “второстепенных” странах).

 

Четвертая дуриловка – “демократия” в науке. В разговоре со мной один известный английский ученый описывал английскую систему и фактически хвастался тем, что у них “демократия” в науке и что любой человек из любой страны может при приеме на работу кого-то высказать свое мнение и даже присутствовать при обсуждении данной кандидатуры. Казалось бы, что в этом плохого. Действительно “демократия”: каждый может высказаться, и его мнение будет как-то учтено. Я не стал спорить с ним и попытался осторожно подвести этого ученого к тому, что он не прав. Я спросил его, сколько человек со стороны участвует в обсуждении кандидатов из англичан. Он ответил: “как правило, не участвуют или только один”. Тогда я спросил его: а сколько человек участвует при обсуждении кандидатов, выходцев из Советского Союза (их в Англии называют “русскими”, и они заполонили английские университеты). Он сказал: пять—десять человек. И он все понял и изменился в лице. Получалось, что его хвалебная “демократия” была использована для того, чтобы заменить в самой Англии английских ученых “русскими”. Через некоторое время этот англичанин признался мне, что пришел к выводу, что принятая у них система ведет к разрушению английской науки.

 

Пятая дуриловка – арифметические манипуляции с данными, полученными на основе неясных научных терминов. В Грузии (в которой внедрена “Западная система”) мне рассказали такой случай. Научное предложение для гранта одной группы исследователей было оценено на 82.3, а другой группы 82.2. И вот первая группа получила очень серьезный для Грузии грант (порядка 30000 евро), а вторая группа не получила ничего. Теперь заметьте, что если бы любой эксперт (оценщик работы) поставил бы баллом выше хотя бы в одном из множества пунктов оценки, то грант получила бы другая группа. Подобное могло зависеть от великого множества причин: у кого-то несварение желудка, кто-то с кем то не так поздоровался, и это отразилось на настроении оценщика и так далее. Я уже не говорю о том, что кто-то в группах дружен или неприятен данному оценщику. И 30000 Евро перешли бы к другой группе. Где же здесь справедливость!? Почему нельзя разделить эти немалые для Грузии деньги между двумя группами? Ведь они практически неотличимы. Чиновники скажут нам, что таков закон (или правило). А я скажу им – к черту и такой закон, и таких чиновников, которые зашищают подобный закон.

 

-То, что вы описали, просто кошмар какой-то. Получается, что сильные страны дурят слабые страны, в свою очередь, определенные мафиозные группировки могут дурить даже сильные страны. Что они враги, себе или не любят свою страну?  

 

– Что касается ученых на Западе, то они любят себя и свою страну: ведь она кормит их и ставит высоко независимо от их действительных заслуг. А что до мафиозных сил, ну, “на войне как на войне”- кто смог, тот и победил. Все дело в мотивации.

 

Вся западная система придумана для того, чтобы ученые Запада, которые контролируют правила в науке (в том числе отмеченные индексы), считались бы успешными учеными, а остальные нет. Это имеет первостепенное значение для Запада, поскольку позволяет ему успешно продавать свою науку.

 

Объясняю.

 

Ведущие страны мира продают свою научную продукцию: это касается доли науки в вооружении и продаже оружия; медикаментов и медицины; наркотиков; различных технологий. Огромные деньги Западу приносит обучение (весь мир тратит деньги для обучения на Западе), а также огромный доход приносит “экспорт науки” в другие страны (например, в арабские страны).

 

Как и в любом крупном бизнесе, в мире науки идет “война”, которая, как всегда, беспринципна и аморальна. В этой войне Западу необходимо убедить мир в том, что ее наука лучшая, а остальное ничего не стоит. Именно так Запад может продолжать “продавать свою науку и получать сверхдоходы»; в противном случае его доходы сильно сократятся.

 

Таким образом Западу (и научным сообществам, и чиновникам, и странам в целом) крайне необходимо поддерживать миф о Западной науке, независимо от того, каково именно качество этой науки.

 

-Сколько же Запад зарабатывает на своей науке?

 

Точных цифр я не видел, но, полагаю, что суммарно речь идет о деньгах, сопоставимых, пожалуй, с бюджетом США. Ведь наука во всем: интернет, вооружение, энергетика, наркотики, медицина, технологии и так далее и так далее.

 

“Западную научную дуриловку” можно проследить также на примере арабских стран, которые потратили десятки миллиардов долларов, чтобы получить науку у Запада, но так и не получили эту науку от западных “патронов”.

 

-Ну хорошо, Запад зарабатывает огромные деньги. Почему же остальные поддаются его диктовке? Как это происходит?

 

Чтобы заработать большие деньги на третьих странах, Запад вводит в этих странах своих компрадорских агентов, а также системы научного управления, в частности различные рейтинги и индексы, которые полностью контролируются ими и при которых западные ученые гарантированно имеют подавляющее преимущество. Агенты разрушают научную систему этих стран, а введенная система построена так, что эти рейтинги и индексы могут быть высокими только у ученых западных стран или у тех, кто взаимодействует с ними.

 

(Приведу здесь поразительный и вопиющий пример. Союзный журнал “Математический Сборник” входил в десятку лучших журналов мира. Как только Союз разрушился, этот журнал исключили из списка рейтинговых журналов. Был даже момент, когда рейтинг азербайджанского журнала был выше. И заметьте, проплаченные компрадорские агенты будут заверять нас, что все было правильно, так и надо. И смех и грех!)

 

Таким образом западники могут сказать остальным: ваша наука ничего не стоит и вы ничего не умеете и ничего не можете, вот и покупайте у нас то, что мы предлагаем. Соответственно западники открыто или скрыто внедряют своих агентов в научные власти других стран, чтобы провести свою махинацию.

 

(Это похоже, например, на ситуацию с парфюмерией: в ряде стран образцы парфюмерии натуральнее и не хуже чем во Франции, но французская в разы дороже.)

 

Эта “дуриловка” прекрасно работает и разрушает науку в неугодных странах типа Армении (и вообще в странах бывшего Союза), странах Восточной Европы, Испании, странах третьего мира и даже России, в которой эта система глубоко внедрена. (Кстати, спасение и благоденствие   России в значительной мере зависит от того, сможет ли она освободиться от оков этой западной системы, поддерживаемой компрадорскими силами в самой России).

 

– Есть ли здесь что-то специфическое в обустройстве науки Армении?

 

– В Армении никогда не было продуманной и справедливой системы в науке. Случайно получилось так, что все было правильно с 1950-х до конца 1970-х. Объясняю. В этот период было мало титулированных ученых, и каждый такой ученый был, фактически, незаменим в то время. Появлялись новые ученые и одновременно расширялась наука (количество научных учреждений и институтов). Таким образом, естественно, все оказывались на своем месте. Это не значит, что была продуманная и справедливая система в науке.

 

Теперь представьте себе, что на одно место имеется два претендента. Очевидно начинается грызня и передергивания: каждый выпячивает свое как главное. Что-же делает в таких условиях руководство нашей академии (фактически единственный руководитель науки в те времена)? Оно конечно обращается к мнению Союзных академиков, мнения которых и являются решающими для формирования института академиков Армениии. Подобная ситуация была не худшая: в конце концов очевидно, что хотя мнения союзных академиков были лоббированы (что недопустимо), была хоть какая-то честность у союзных академиков. Не было никакой научной системы. Все определялось авторитетом российских академиков, лоббировавших местных ученых: позиции в Армении получали те, чьи протеже были сильнее. Не было системы для сравнения различных ученых. А те, кто не имел связи в верхах, просто не имели никаких шансов.

 

С конца 1970-х резко возросло количество ученых, также укоренилась коррупция повсеместно. Теперь уже претендентов было не два на одно место, а несколько.  Настало время когда черное могли объявить белым, и наоборот. К тому же появились местные академические кланы в науке, которые получили возможность манипулировать выборами или торговать на выборах (поскольку Союз ослаб, и мнения союзных академиков стали не так важны). И вот такая ситуация продолжалась до конца Союза, а затем вплоть до времени, когда был создан Комитет по Науке.

 

Таким образом в Армении не было какой-либо системы до Комитета: все определялось мафиозными интересами академических кланов и торгом.

 

– Что же произошло после создания Комитета по Науке? Внедрил ли он что-то?

 

– Когда создали Комитет, я подумал, что власти наконец поняли, что так продолжать нельзя, и что Комитет установит если не хорошую, то во всяком случае сносную научную систему.  

 

На деле Комитет поступил так, как действуют многие структуры в Армении: они говорят местным властям и Западу, что установили ту систему, которую рекомендует Запад, а на самом деле установили коррупционно-монополистическую, феодальную систему.

 

Объясняю.

 

Основная деятельность Комитета сводится к тому, что он раздает (на самом деле разбазаривает) гранты. Как заявляет Комитет, он проводит экспертизу на основе “западной системы”. То есть Комитет проводит собственную экспертизу на основе отмеченных выше пресловутых индексов и выносит решения о присвоении грантов.

 

Здесь несколько блефов. Во-первых, комитет сам же формирует экспертные советы, что просто недопустимо. Во-вторых, эта система не западная. (Я работал два года в лучшем университете Лондона и могу уверенно сказать, что в Англии и во многих других развитых странах нет никакого учета индексов). Это губительно для науки и внедрено специально для обслуживания совершенно других интересов: для разрушения науки в тех странах, для которых мировые олигархи запланировали хаос и разруху. (!!! Так что не случайно, что она внедрена в Армении). В-третьих, даже отмеченная “система” никоим образом не соблюдается Комитетом, который просто келейно раздает деньги кому хочет. Многие грантополучатели не удовлетворяют никаким критериям: просто черное объявляется белым и все. Далее, в ряде статей я показал (как дважды два), что маленькая страна типа Армении не в состоянии провести правильную научную экспертизу. Объясняю. Дело в том, что научную работу может оценить только узкий специалист. А по большинству специальностей у нас имеется только один специалист. Значит, работы таковых не могут быть оценены местными силами.  Ситуация, когда данной тематикой занимаются два специалиста (или две группы), намного хуже. Они либо “друзья”, либо “конкуренты”, которые всегда претендуют на одно и то-же. Так что, ни о какой честности в оценке друг друга не может быть и речи. Таким образом остается единственно получить мнение зарубежных коллег. Здесь я скажу вам: “пусть обманывают кур в своем дворе”. На деле рассмотрение научного предложения требует у ученого несколько дней серьезной работы.  Покажите мне того западного или русского ученого, который потратит несколько дней на такое! В лучшем случае заграничный эксперт прочитает вступительные слова предложенного проекта и напишет отзыв при условии, что он как-то связан с автором предложения (скажем, знаком или дружен с ним).

 

Даже большие и богатые страны имеют серьезные трудности при оценках научных предложений. Так что говорить об Армении!?

 

Таким образом Комитет безбожно блефует.

 

Есть еще один уродливый аспект в деятельности Комитета. На деле он оказался на порядок хуже академической структуры: те проходили хоть какой-то отбор и избирательные (антинаучные и аморальные, тем не менее избирательные) процедуры. Комитетчики (в основном мелкие чиновники комсомольского толка) не прошли никакого отбора. Они просто назначались верхами известными способами, не имеющими ничего общего с наукой.

 

Наконец, многие (серьезные люди) утверждают, что ряд комитетчиков вовлечены в несколько грантов. Значит мы должны верить, что чиновники комитета работают до шести вечера, затем участвуют в чиновничьих пирушках, а ночью настолько успешно продвигают науку, что удостаиваются грантов!?  В любой нормальной стране таковые уже отбывали бы срок по двум статьям – прикарманивание государственных средств и злоупотребление служебным положением.

 

Таким образом обе властные структуры в науке Армении (институт академиков и Комитет по Науке) никуда не годятся. Они деморализируют научное сообщество, вызывая отвращение и чуство безысходности среди научных работников. Они не только тормозят науку; они убивают ее.

 

-Я чуствую, что вы можете еще долго перечислять минусы. Что же делать? Каково ваше видение выхода из положения?

 

Основой всего (и не только в а науке) является инвентаризация. Она отвечает на вопрос, что мы имеем? А инвентаризация, в свою очередь, определяется на основе экспертизы. Таким образом экспертиза имеет решающее значение.

 

В свою очередь экспертиза имеет две составляющие: мнение специалистов “высокого класса” (сопоставимого с уровнем обсуждаемого сотрудника) и проведение анализа научных работ и предложений (например при выдвижении кого-либо на какую-то позицию либо для получения гранта).

 

Здесь аксиоматичной истиной является следующий

 

Принцип 1 (касающийся экспертизы).  Должны учитываться преимущественно мнения, взятые из официальных и независимых (не поддающихся непосредственному лоббированию) источников научной информации. Важно отличать, насколько мнения о работах (свидетельства) апробированы.

 

Пояснение. Дело в том, что на практике большинство неофициальных свидетельств являются лоббированными. Например, рядом с невзрачным отзывом официальных оппонентов на диссертации можно увидеть превосходные отзывы ученых о диссертации. Не ясно ли, что последние являюся заказными (лоббированными)? Нужно сказать, что в официальных источниках научной информации (например в реферативных журналах или серьезных научных обзорах) сведения о значимости научных работ появляются крайне редко. Они как раз наиболее ценные: на них можно положиться полностью. По моим наблюдениям, не более 50-и человек в Армении имеют таковые свидетельства. Кстати, это очень немало для маленькой страны.

 

Далее, очень важно различать, являются ли эти свидетельства хорошо апробированными или нет. Например, в официальных источниках могут появиться сведения о том, что если данный автор создал новый метод или принцип, или, что более значимо, создал направление в науке или, что еще сильнее, создал теорию, то это заслуживает большого внимания, но это не может считаться апробированным мнением. Это может считаться разве что “заявкой” на то, что данный автор создал новый метод, принцип, направление или теорию. И только после того (это мое мнение), как появятся три подобных мнения, высказанные по крайне мере двумя различными экспертами, мы можем счесть подобное мнение “апробированным”. В соответствии со сказанным я предлагаю учитывать, является ли данная оценка апробированной или заявленной.

 

Следующее положение, которое я выдвигаю, имеет исключительную важность.

 

Принцип 2 (касающийся экспертизы). Все понятия и термины, используемые в экспертизах, должны быть определяемыми (недвусмысленными) и “измеряемыми”.

 

Пояснение. Мы говорили выше о том, что маленькая страна типа Армении не в состоянии провести правильную экспертизу; имелось в виду проведение экспертизы в отмеченных выше абсурдных терминах типа “хорошо”-“превосходно” или с использованием недетерминированного понятия “новое”, при котором новым является и гениальная научная работа, и заурядная курсовая работа.

 

Заметьте, что в подобных терминах даже классический результат (для которого характерно то, что он относится к базисным объектам в данной науке, описывается в естественных терминах и на момент получения не имеет аналогов) можно сопоставить с заурядным (работа является легкой модификацией предыдуших, а метод попросту повторяет старые методы).  

 

Однако если ввести новые “измеряемые” термины в экспертизу, то очень даже можно ее проводить.

 

Например, данный результат относится к базисным понятиям в данной теории: скажем, результат относится к произвольной кривой или поверхности в математике; произвольной жидкости или твердому телу в физике; произвольной клетке или ДНК. Можно измерить? Можно. Или же данный результат получен при ряде дополнительных предположений на объект исследования. Можно измерить, насколько частным (или общим) является результат? Можно: чем больше ограничений, тем более частным является результат. Или же, что касается “новизны”. Это же абсурд: захотел назвал так, не захотел, не назвал. На самом деле легко определить градации “нового”, которые довольно однозначно проверяются. Например, высшим проявлением новизны будет оценка типа “результат не имеет аналогов”. Далее, имеется множество вариантов типа: подобные результаты были, но данная работа нова в постановке или в деталях или в доказательстве. Или же данная работа слегка модифицирует предыдущие работы и использует схему доказательства (вывода) предыдуших работ. Последний тип работ (это уже жалкое обобщательство), к которому не будет уважения ни у одного серьезного специалиста, в то время как “результат не имеет аналогов” – бесспорное свидетельство новизны.

 

Я не могу обсудить в данной беседе все возможные аспекты, которые могут возникнуть при экспертизе; их много. Но, надеюсь, из сказанного должно быть ясно, что работы можно оценивать в ясных терминах, которые поддаются проверке, соответственно, появляется возможность опротестования результатов экспертизы в случае надобности. Последнее исключительно важно для оздоровления научного сообщества, в то время как старые термины способствуют злоупотреблениям и мафиозным игрищам.

 

В предложенных терминах нельзя сильно ошибиться и назвать черное белым или наоборот. А если эксперт ошибется, его легко можно поправить (или даже привлечь к ответственности). А вы попробуйте привести к ответственности кого-то, кто говорить: я считаю, что данный результат “очень хороший” или “превосходный”. Не получится. Или же опротестуйте “новый”- “не новый”. Тоже не получится: даже в случае микроскопической новизны эксперт может назвать результат новым. Таким образом, Принцип 2 очевидным образом минимизирует злоупотребления в экспертизах.

 

Принцип 3. Экспертизу должны проходить все ученые (научные сотрудники).

 

Это очень важный пункт (принцип). Объясняю. В науке периодически выдвигают ученых на какие-то позиции: в академики, на должности, на премии, а Комитет по Науке еще придумал выдвижение на “сто лучших ученых”. У нас, да и во многих других странах, злоупотребления начинаются с того, что допускают к какому-либо выдвижению только тех, кого чиновники заранее планируют на это выдвижение. (Приведу вопиющий пример, взятый из жизни. Кто-то создал, скажем, теорию, и это апробировано. Но его нет ни в одном из отмеченных выше пунктов: ни академик, ни даже самая маленькая премия, ни пресловутые “сто ученых”. Вы спросите, как это возможно? А вот так, есть процедура выдвижения: не выдвинули, и все! Чиновники могут сказать -не слышали, не видели и не знаем о таком. Вот почему необходим отмеченный Принцип).

 

Принцип 4. Должны быть по крайней мере две инстанции, в которых начальная экспертиза может быть опротестована.

 

 

Думаю, здесь и объяснять нечего: без соответствующих инстанций легко провоцируется “торговля”.

 

Далее, очевидна настоятельная необходимость следующего положения.

 

Принцип 5 (анти-застойный). Мониторинг достижений ученых должен проводиться постоянно. Через определенные интервалы (скажем 3-7 лет) должна проводиться “большая проверка” (инвентаризация) с подытоживанием работы предыдущих лет (проверка отчетности) и, в соответствии с анализом инвентаризации и отчетности, должна формироваться новая иерархия в науке.

 

-Я подумала о том, что у нас, фактически, не соблюдается ни один из простых принципов, которые вы отметили.

 

Именно так. Предложенная схема не только разумна с научной точки зрения, но также приведет к очень существенному оздоровлению отношений в научном сообществе, основанном сегодня на мафиозных игрищах. Предложенная схема как бы говорит: хочешь быть выдающимся ученым, стань им, а не мафиозничай, чтобы тебя признали таковым!

 

-Все стройно и просто. Почему же подобная экспертиза не введена в жизнь до сих пор?

 

Теоретически просто. Но на практике все очень даже трудно. Ваш вопрос нужно рассмотреть раздельно для Запада и стран типа Армении и России с “академической” системой управления.

 

Что касается Запада, там есть тысячи богатых институтов и университетов, в которых работают сотни тысяч профессоров, которые, как я пояснял, нужно объявить выдающимися. Так вот, если ввести предложенную систему, то большинство ученых на Западе окажутся “не апробированными”. Чтобы продавать свою науку по всему миру, Западу тоже надо блефовать и выставлять своих ученых как “гуру”. Поэтому предложенная жесткая и детерминированная экспертиза не устраивает Запад.

 

Что касается Армении, то у нас все основано на “торговле” и мафиях. Чиновники заняты укреплением своих позиций и “деланием денег”, и для них смерти подобны любые детерминированные и разумные схемы. Попробуйте провести отмеченные простые и понятные принципы в жизнь. Не получится. Ведь все руководство науки годами формировалось в результате академического торга и основывалось на мафиозных принципах, которые, в свою очередь, основывались на абсурдных “хорошо”- “превосходно” или “новое”. На основании отмеченного торга и абсурда и были сформированы все должнности, звания, титулы. Попробуйте сказать академикам, что нужно иметь апробированные свидетельства заслуг в науке. Или же, попробуйте сказать академикам, что никакие заслуги не могут быть основанием того, что человек пожизненно управляет (подобный абсурд закреплен в уставе нашей Академии). Академики обольют грязью любого, кто напомнит им об этом: им ничего больше не остается, ведь возразить-то нечем.

 

-Я вижу, что вы не случайно начали с экспертизы, ибо она основа всего.

 

Вы правы. Говоря фигурально, экспертиза в тысячу раз важнее всего остального: это основа основ. Мне всегда смешно и грустно, когда чиновники начинают решение какого-либо вопроса с создания некоей Комиссии (недавно создали при Премьере), куда, как правило, включают других, как правило, коррумпированных чиновников, не прошедших какой-либо аппробации. Вернее способа загубить данный вопрос не существует, поскольку “не боги горшки обжигают”.

 

-Но кроме экспертизы должна быть еще структура управления наукой? Очевидно и здесь вы имеете какое-то предложение?

 

– Что касается структуры управления, это, конечно, важно, но вторично: мы имеем примеры процветания науки в самых различных формациях и при весьма рзличных системах управления (рабовладельчество, монархии, фашизм, социализм с очень разными научными системами-структурами).

 

Главное для процветания науки – это оценка работ а также “кнут и пряник”.

 

То есть нужно выявить наиболее успешных ученых и предоставить им реал

---